В эпоху глобализма, как ни странно, огромной популярностью начинает пользоваться этнический колорит. Молодёжь стремится не только к Голливуду и фастфуду, но и интересуется, чем жили наши предки. Корреспондент «Твоей Параллели» побеседовал с Председателем Молодёжной организации российских немцев Республики Коми «WIR» Софьей Фельцингер об истории, национальной идентичности и роли Сталина в жизни российских немцев.
— Кто такие российские немцы?
— Немцы, которые были приглашены ещё до Екатерины II (хотя официально считается, что именно она манифестом 1762 года пригласила нас в Россию) поселиться, развивать неразвитые земли, поднимать экономику, сельское хозяйство, всё такое. С тех времён образовались немецкие слободы, поселения. В основном, на территории Поволжья.
— Сегодня какое отношение русские немцы имеют к немцам немецким?
— Мы с ними сотрудничаем, они выделяют финансовую помощь в проведении разных проектов. Возможно, они чувствуют вину, что не смогли в 90-х всех принять обратно (смеётся).
— То есть в 90-х люди решились на возвращение?
— Тогда был большой поток, но многие остались в России: кого-то не приняли, кто-то не хотел. И с того момента Германия выделяет финансовую помощь, чтобы мы жили и развивались здесь, в России. То есть мы существуем на деньги немецких налогоплательщиков (смеётся).
Конечно, мы имеем гораздо большее отношение к тем российско-немецким поселениям, которые были здесь. Основная часть начинает забывать свою национальную идентичность, потому что после войны нас насильно заставляли забыть язык, свою культуру.
— После войны или уже во время неё?
— Репрессии начались задолго до Великой Отечественной войны. А во время неё многие немцы были отправлены на каторжные труды в лагеря. В Республике Коми это лесоповал, строительство железной дороги.
Но люди старались что-то сохранить, какие-то документы. Например, после войны мой дедушка специально собирал документы, чтобы уехать в Германию, но они попали в руки КГБ. Ещё его долгое время мучили, чтобы мы сменили фамилию. Только после его смерти фамилию немножко поменяли. Видимо, чтобы мы не искали родственников в Германии.
— Фамилия «Фельцингер» довольно распространена в Сыктывкаре. Вы все родня?
— Мы одна ветка, но многие друг о друге не знают.
— А в Германии искали родственников?
— Пытались, но никто не объявился. Мой троюродный брат находил немку-родственницу в Канаде, но она сразу сказала: «Вы русские, я не хочу иметь с вами дело». Она считает, что русские это водка и всё такое.
— Во время Великой Отечественной немцев депортировали в том числе в Коми. Как сейчас представители вашей национальности переживают тот исторический этап?
— Старшее поколение со страхом вспоминает времена, когда фашисты угоняли их насильно во время войны в качестве бесплатной рабочей силы. А после победы Советских войск радость долгожданной победы сменилась горем под названием депортация как предателей и врагов народа. Есть у нас хороший спектакль Волохова «Жизнь с привилегиями навечно» об этом.
Такие времена прошли, когда ты боялся признаться в том, что ты немец. Хотя есть люди, которые говорят: «Ага! Вас, чё, ещё не добили?» (смеётся). Иногда бывает обидно, ведь мысль, что Поволжская Немецкая республика в 1941-м напала на Москву — это смешно.
Сейчас наоборот, российские немцы сплачиваются, появляются автономии, молодёжные организации, наступил момент, когда молодёжь начинает понимать, что ей нужны свои культура и язык. Возрождаются традиции, хотя бы на уровне таких общепринятых праздников, как Рождество, Пасха.
— Как вы к Сталину относитесь?
— Как обычный русский человек.
— В последнее время обычный русский человек стал больше симпатизировать Сталину: разговоры об «эффективном менеджере» и «жёсткой руке» возникают постоянно.
— Я за всех сказать не могу. Лично я считаю, что… Конечно, если бы он этого не сделал, меня бы не было (смеётся). Но мне очень обидно, что моего прадедушку в 1937 году арестовали без суда и следствия и расстреляли, сказав прабабушке, что он в тюрьме.
Вообще, у нас даже не возникает мысли о Сталине, не проводим такие дискуссии. Хотя теперь, наверное, следует.
— Автонаклейки «На Берлин» пугают?
— Нет. Мы российские немцы, граждане России. Мы также радуемся Победе. Германия для нас не совсем дом. Точнее, совсем не дом. Россия стала родным краем.
— Подобные наклейки могут говорить о подъёме милитаризма в стране и запросе на войну. Более того, могут начаться поиски «виноватого», как было при том же Сталине. Вы не боитесь, что в один момент вас могут назначить такими «виноватыми»?
— Я надеюсь, что такого не будет.
— Перейдём к вашей работе. Зачем вообще нужна национальная идентичность?
— Да, это спорный вопрос. Вроде как, глобализация идёт, все равны, и корни нам не нужны. Но всё-таки мы поняли, что хочется какой-то устойчивой базы. Историю, национально-культурное богатство, на которых можно строить своё будущее.
При глобализации мы пытаемся об этом забыть, отодвинуть, и человек начинает находиться в подвешенном состоянии.
— Чем вообще WIR занимается?
— Многие считают, что у нас секта и пропаганда нацизма. Конечно, это не так. Сейчас у нас новый этап развития. Передо мной стоит задача собрать свою команду и поддержать репутацию сильной организации.
Нам нужны творческие и инициативные личности, которые бы участвовали в образовательных семинарах, тренингах, волонтерской деятельности, создавали свои проекты, были активными участниками наших творческих коллективов, желающие владеть немецким языком.
На днях реализуем первый проект — тренинг для активов Республики Коми 4-6 декабря. Большой проект будет в январе: с 4 по 10 число приезжает вся молодёжь Урала на языковой лагерь — будем учить немецкий. Так мы откроем 2016 год. Обучать будут учителя сыктывкарской 21-й школы, которая, как я недавно узнала, славится по всей России.
— Ты сама захотела стать руководителем?
— Я просто ходила в танцевальный коллектив «Tanzkreis», иногда участвовала в мероприятиях WIR. Потом, на фестивале в немецком городе Оффенбурге, Олег Францевич [Штралер — директор немецкого информационно-культурного центра] признался, что следил за мной. Тут же и предложил стать председателем молодёжного сектора.
Я была в шоке и думала, что есть кандидатуры лучше и активнее (просто я именно в этот год редко ходила на собрания). Но решила попробовать. Честно, я немножко жалею (улыбается). Потому что коллектив у меня ещё не собрался, а проекты делать уже надо.
— Люди неохотно идут?
— Есть те, кто горят желанием, но есть и те, кто приходят на один раз.
— Слышал, что ты не знаешь немецкий. Стыдно?
— Да. На самом деле, я поступала в университет, чтобы выучить немецкий. Но в нашей группе оказалось всего 12 человек, и делить нас было нельзя, поэтому всех отправили на французский.
— То есть ты российская немка, знающая английский и французский языки. А ещё что-нибудь?
— Ну, мы проходили древнегреческий и латынь.
— Где хотят жить ваши активисты: в России или Германии?
— Сложный вопрос…
— Можешь ответить только за себя.
— Мне кажется, фифти-фифти. Я знаю людей, кто жил в Германии, но вернулся в Россию, просто потому что не смог там прижиться. Думаю, что те, кто хочет сейчас уехать, могут передумать и в другой стране.
Некоторые же видят своё будущее только тут. Туристическое сотрудничество — конечно, но переезжать не хотят.
Пока ты школьник, конечно, хочешь в Германию…
— А ты хотела?
— Да. Мои родители даже подавали документы, когда мне было три года. Но разрешили только папе, потому что он немец, а нас с мамой уже посчитали русскими. Папе предложили уехать, обещали семью найти (улыбается). Это был 1995-1996 год.
— Ты всех российских немцев республики знаешь?
— У меня есть папочка с контактами, но пока никак не могу до неё добраться. Людей не хватает, хочется больше. Человек не обязательно должен быть немцем, он может просто интересоваться Германией. У нас есть и этнические поляки, и украинцы. Участникам представляется огромный спектр возможной для развития как личностного, так и профессионального, а все материальные затраты оплачиваются Международным союзом немецкой культуры.
— В словосочетании «российские немцы» какое слово будет важнее?
— Оба равны, я не рассматриваю их отдельно. Российский немец — это мостик между Россией и Германией.
Беседовал Алексей Боровенков
Фото Елены Окуловой
в рамках проекта «Практикант»