Мы продолжаем цикл публикаций о достойных сынах коми земли. В этот раз нашим собеседником стала её «дочь» — создатель Сыктывкарского государственного университета Валентина Витязева, с которой мы поговорили о мужских изменах, женской силе и жизненном оптимизме.
— Как вы оказались в Сыктывкаре?
— Я приехала сюда потому, что мой муж, Андрей Назаркин, был назначен директором Коми педагогического института. Его до сих пор вспоминают в пединституте. По специальности он был философ, кандидат философских наук. Старше меня на 15 лет. Это были годы войны – мужчины воевали. Все, с кем я училась, погибли. Выйти замуж было трудно.
Затем я поехала в Москву для продолжения образования. Там получила анонимное письмо: мол, если не хочешь, чтобы семья рушилась, возвращайся. Я приехала, спрашиваю: «В чём дело?» А ни в чём. Муж увлёкся своей секретаршей, она была красивая, с роскошными волосами. Её звали Тамара. Я взяла ребёнка и ушла, гордая была. Тем временем мужа перевели на работу в Ригу.
По правде говоря, тяжёлое было время. Мой маленький сын Андрей долго и серьёзно болел. Потом пришла телеграмма от мужа, писал, чтобы я приехала в Ригу. Я решила посоветоваться с отцом. Он сказал: «Я тебя перестану уважать, если ты поедешь. Живи здесь, у тебя здесь работа хорошая, есть квартира».
Я осталась в Сыктывкаре и позднее вышла замуж за Василия Архиповича Витязева.
— Этот брак был гораздо удачнее?
— Мне было хорошо с ним. Он заботился обо мне. Я много работала, училась в аспирантуре, потом в докторантуре и ректором при нём стала. Когда он умер, я поняла, что мне без него очень трудно. Как-то в Петербурге я встретилась с единственной тогда ректором-женщиной — Людмилой Алексеевной Вербицкой. У неё тоже муж умер. Она поделилась горем: «Как же мне трудно без него, всё нужно самой: газету подписать, уплатить за квартиру, ой!!! Я ничего не хочу знать, я знаю свой университет». И я точно так же. Я думала тогда только об университете.
— Вопрос, который вам задавали тысячу раз: вы хотели быть ректором?
— Я читала, что некоторые женщины ещё в юности имели мечту и добивались, чтобы она сбылась. Я никогда не мечтала стать ректором университета и не думала, что буду профессором университета. Я всегда хотела быть просто геологом или географом.
— Как же тогда это произошло?
— В октябре 1971 года меня пригласил к себе завотделом науки и учебных заведений Коми Обкома партии Россохин. Он попросил помочь подобрать инициативную группу, которая смогла бы разработать структуру университета. Я согласилась и даже обрадовалась, что, наконец, наши идеи, вынашиваемые 10 лет, начинают осуществляться. Озадачивали только огромные трудности – университет создавался на пустом месте: не было здания, библиотеки и, следовательно, ни одного учебника, не было преподавателей и руководства, не было общежитий для студентов и квартир для преподавателей. Вообще ничего не было. У нас было только огромное желание сделать столицу республики городом университетским.
В конце 1971 года, когда вышел приказ об организации университета, тот же Россохин попросил меня возглавить университет. Это предложение было очень неожиданным. Я засмеялась. Когда мне делают какие-нибудь трудные предложения, я почему-то смеюсь. «Нет, — говорю я,- что вы, это очень трудно, это мне не под силу, я не смогу». Но Россохин решил дать на раздумья три дня.
Дома муж сказал: «Я так и знал, потому что видел, как самозабвенно ты занималась обоснованием университета. Ты, конечно, справишься, но я тебе советую – не соглашайся, так как ты человек увлекающийся, вся будешь отдаваться любимому делу, не будешь заниматься домом, и семьи не будет».
И я отказалась. Но позвонил первый секретарь Обкома Морозов и спросил, почему я не приняла предложение. «Ректор – это учёный, педагог, общественный деятель и строитель, — ответила я. – Так вот, я не строитель». А Иван Павлович в ответ сказал: «А по-моему очень даже подходящая кандидатура! Что касается строительства корпусов университета, то я сам буду прорабом». Я с большим уважением относилась к Ивану Павловичу – это был настоящий государственный деятель. Я не смогла ему отказать.
— Помните свой первый день на новом месте?
– Не было первого дня. Ведь здания университета ещё не было. Я занимала кабинет в здании Коми филиала Академии наук. По дороге туда обходила новостройки. Куда деваться, приходилось вникать и в премудрости строительного дела. Помню, приехал из Ленинграда Борис Брач, которого мы пригласили на должность проректора. Пришёл в мой кабинет, а я только-только вернулась из строящейся котельной. Будущий проректор, вижу, посматривает на меня с ироничной улыбкой. Но молчит. Вдруг в кабинет влетает сотрудница и громким шёпотом говорит: «Что с вами, у вас нос чёрный!» Оказалось, в котельной сажа к лицу прилипла. «Почему же вы молчите?» – спрашиваю у Брача. А он в ответ: «Неудобно мне как-то об этом вам говорить».
— Насколько трудно строить целый университет с нуля?
— Конечно, молодым университетам, у которых нет традиций, приходится нелегко. В Ленинграде или в Москве — там сами «стены» университета воспитывают. Но, как это ни странно, в отсутствии традиций, в отсутствии старого багажа есть и положительная черта. В некоторых старых учебных заведениях новое приживается болезненно. А нам нечего было перестраивать. Мы начали работать, учитывая новейшие требования науки.
— Ещё один вопрос, на который вы регулярно отвечали. Каково было единственной в стране женщине-ректору?
– Поначалу мужчины к даме относились настороженно. Конечно, приходилось прикладывать усилия, чтобы чувствовать себя равной, выверять каждое слово во время выступлений, скрупулёзно готовиться к коллегиям в министерстве. Но лёд недоверия растаял довольно быстро. Со многими из университетских ректоров у меня сложились добрые, уважительные отношения.
— Что больше всего запомнилось из университетской жизни?
— Первый выпуск. Какие были возвышенные, восторженные выпускники! На встрече с бывшими студентами меня до слёз растрогали их воспоминания. Оказалось, они помнят мою первую лекцию. И мои слова о том, что студент это не сосуд, который надо наполнить, а факел, который нужно зажечь и который должен освещать дорогу идущему.
— На ваш взгляд, что университет дал городу?
— В республике было два вуза – педагогический институт в Сыктывкаре и индустриальный в Ухте, а также два филиала в Воркуте и Сыктывкаре. Но этого было недостаточно. Многие юноши и девушки уезжали учиться в другие вузы страны, однако возвращались далеко не все. Выпускники центральных вузов, отработав положенные три года, стремились уехать на родину. Вот причины, по которым возникла и крепла идея создания университета.
Интересно было наблюдать, как меняется мнение о Коми с появлением университета. Стали интересоваться за рубежом: вроде бы такой отдалённый район, глубокая провинция, вдруг создан университет. Это было непонятно многим, тем более о республике за рубежом тогда писали мало. К нам зачастили гости из многих стран – из Англии, Швеции, Финляндии, Польши, Болгарии, Германии, Чехословакии. Всё это дало толчок для развития и городу, и республике.
— Как вы относитесь к тому, что СГУ теперь носит имя Питирима Сорокина?
— Мне кажется, что ставить и обсуждать этот вопрос, пока я жила, по меньшей мере, было нетактично. Не понимала и прошедшего ажиотажа, связанного с присвоением университету какого-нибудь имени. Неужели с обретением имени изменяется роль, суть университета? Вряд ли. Если уж выбирать имя, то, по-моему, увековечить в названии надо было имя не американского учёного, пусть и с коми корнями, а одного из тех коми учёных, которые много лет трудились в стенах СГУ. Например, профессора Анатолия Микушева.
— Как человек с большим жизненным опытом скажите, что сегодня вас больше всего огорчает?
– То, что человек не востребован. Это порождает вседозволенность, разнузданность. Недавно присела на скамейку возле аэропорта. Рядом два пацана лузгают семечки. Под ногами растёт мусорная куча. Говорю: «Ребята, нехорошо так сорить. Я много раз бывала за границей и ни разу не видела, чтобы дети сорили на улице». Они посмотрели на меня, один буркнул: «Ничего особенного, все так делают». Я не отстала, снова обратилась к ним, тогда один бросил: «Ты нам надоела, осточертела».
От мальчишек я все же не отстала. А в конце спросила, знают ли они меня. Тогда один сказал, что он-то знает, а вот его товарищ, видимо, нет. «Вы не обращайте на него внимания. Он сегодня не в духе. Простите нас».
— Как с этим бороться?
— У меня есть несколько принципов в жизни: никогда не стареть душой, сохранять всю свою жизнь смелость, прямоту, жизнерадостность, работать без брака, дружить бескорыстно, любить без измен, преодолевать перипетии прошлого без сожалений. Бороться в доблестном труде за свои идеалы без поражений. Наверное, это помогает преодолеть трудности.
— Когда вы почувствовали себя по-настоящему счастливой?
— Мне кажется, я всегда была счастлива, как родилась на свет… Поймите, я не хвастаюсь. Были у меня в жизни и горе, и неудачи, и ошибок я наделала немало. Но я этого не помню. А вот ощущение счастья во мне всегда.
Беседовал Алексей Боровенков
(Источник: «Валентина Витязева в воспоминаниях современников»)