Сергей Капустин – возможно, лучший хоккеист, который когда-либо играл на катках Республики Коми. Воспитанник ухтинского «Нефтянника», олимпийский чемпион, семикратный чемпион мира и Европы в «воображаемом интервью» рассказал нам о своей любви к Борису Кулагину, работягам-сибирякам и гитарам.
— Ваша карьера – это череда удачных матчей и множество голов. Какой-то момент вспоминается особенно?
— В 78-м году на чемпионате мира в Праге во встрече с Канадой я открыл счёт. Дело было так. Я на скорости ворвался в зону и выкатился справа на ворота. На меня резко пошёл защитник; я показал, что торможу, – он попался, а я выехал на пятачок, показал бросок, вратарь сместился к дальней штанге, я же развернулся и – как бы с винтом получилось – бросил в другой верхний угол. Кажется, в самую «девятку» угодил.
— А любимого тренера назвать сможете?
– Я всегда хотел играть в команде, которой руководит Борис Павлович Кулагин. У каждого спортсмена, независимо от того, стал или не стал он чемпионом, есть тренер, к которому испытываешь благодарность и чувство привязанности на всю жизнь. Для меня такой человек – Кулагин.
— Почему сами не пошли на пост тренера?
— У тренеров должно быть очень много достоинств. У меня их нет. Пробовал, не получается. Я наставник никудышный. Ну какое я имею право что-нибудь игроку запрещать, если сам в своё время нарушал режим? И как буду его контролировать, если доверяю игроку?
О детях же вообще речи быть не может. К тому же мальчишкам дают лёд в 7 утра или 10 вечера. Это значит, ни свет ни заря подниматься или запоздало ложиться. А мне здоровье не позволяло. Я и так в последнее время играл с повышенным давлением…
— Административная работа?
— «Спартак» однажды делал попытку помочь — отыскал в администрации хоккейного клуба какую-то должность, название которой до сих пор никто не может толком сформулировать. Но это совсем не для меня. Без дела мотаться целый день, просидеть где-то в кабинете и домой…
— Вы очень закрытый и непубличный человек. Говорят, из-за какой-то истории?
— Было дело… Однажды меня пригласили на бал олимпийцев в концертный зал гостиницы «Россия». Так вот, поехал в спорткомитет за пригласительным билетом. Глянул на него и спросил: «А как же моя жена?». Сказали: «Не положено». Не стал скандалить, отправился на вечер вместе с Александром Сидельниковым, старым приятелем ещё по «Крыльям Советов». А там сплошь публика специфическая. Иностранные телекорреспонденты подошли ко мне, а я так осмелел, что говорю: «Я смотрю – здесь сплошные малиновые пиджаки да манекенщицы, зато нашим женам не позволили прийти вместе с чемпионами мира». Больше ни меня, ни Сидельникова никуда не приглашали.
— Вы вообще очень мало общались с прессой, зато гораздо больше – с народом. Почему?
— В глубинке люди тянулись. А как я мог отказать в человеческом разговоре работяге-сибиряку, если он смотрит на меня, как на бога?!
— Как думаете, откуда такое отношение? Помимо спортивных успехов, конечно.
— Наверное, чувствуют во мне близкий характер. Помню, в трудные годы в спорткомитете чемпионам мира периодически выдавали продуктовые наборы. А я не ездил туда. Не мог, когда кругом у людей шаром покати. [Жена] Татьяна предлагала: «Завтра поезжай, забери и отдай кому хочешь». Не ехал. Не воспринимал подачек. Привык своим трудом и своим талантом кормить семью.
— Вы когда-нибудь задумывались, чем бы занимались, если бы не хоккей?
— Очень любил музыку. Пластинки привозил из-за границы: соул, Барри Уайт, Стиви Уандер. И наши мелодии любил. И итальянцев, в частности Челентано. И грека Демиса Руссоса. Замирал, когда слушал Hotel California группы Eagles: там чудесные переходы на гитаре. Наверное, если бы не хоккей, стал бы гитаристом!
Беседовал Алексей Боровенков