О том, кто такие физики и чем они занимаются, многие из нас знают только по сериалу «Теория большого взрыва». Но так ли всё на самом деле? «Твоя Параллель» встретилась с научным сотрудником Коми научного центра, кандидатом физико-математических наук Дмитрием Казаковым.
— Расскажи мне, гуманитарию, чем так интересна физика.
— Как мне видится, это база всего сущего. Чтобы не вдаваться в какие-то теологические размышления, физика интересна тем, что она не просто объясняет явления природы, но и даёт возможность их использовать как на благо человечества, так и в личных, бытовых целях. Главная особенность физики – она объясняет мир, делает его понятным и облегчает человечеству жизнь.
— Ты одно время учился в школе с гуманитарным уклоном. В какой момент ты решил поменять правила русского языка на законы Ньютона?
— Дело в том, что я примерно представлял свой будущий образ, своё направление движения. В какой-то момент я выбрал Гимназию имени Пушкина, потому что там углублённо преподавали английский язык и дополнительно довольно хорошо преподавали немецкий. И тот, и другой мне важно было знать. Английский язык – это база мирового общения (на столе у Дмитрия немало научных статей на английском – прим. – И.Б.). Ну, а немецкий – это для души. Образованный человек должен знать много языков, ему это не повредит, и дополнительная тренировка для мозга.
— Во многих профессиях есть примеры для подражания. У тебя есть любимый физик?
— Назовёшь одного – других обидишь (смеётся). Много их. Каждый физик, именем которого назван закон, заслуживает того, чтобы им гордиться. Если я назову Эйнштейна, то обижу Ньютона. Я не возьму на себя такую ответственность.
— Чем интересным занимаются физики Коми научного центра?
— Интересные проекты, конечно, у научных руководителей. Они видят проблемы в общем, глобальные задачи, и дают научным сотрудникам узкие направления, которые надо решать. Как говорится, без малого не будет большого.
— Тогда чем занимаешься ты?
— Если скажу, что нанотехникой, то это ничего не объяснит, слишком слово избитое и неопределённое. Моя задача – кинематическая теория дифракции рентгеновских лучей на сверхрешётках с латеральной модуляцией компонентного состава. Термин, конечно, специфический, но более приземлённо его сложно назвать.
— Что это может дать на практике?
— Полупроводниковые приборы, различные светоизлучающие приборы.
— С повышенным коэффициентом полезного действия?
— Да, вся работа современных физиков направлена на то, чтобы повысить КПД существующих приборов. Моя задача – улучшение свойств лазеров, светодиодов. Меньше затраты – больше отдача.
— Ты вскользь сказал, что всё самое интересное у научных руководителей. В Коми научном центре есть «дедовщина»? Старики гоняют молодых?
— Нет, у нас всё либерально. Наш главный тезис – хорошо работает свободный человек. Он работает лучше, чем подневольный. Подневольный труд – это зло.
— Как оценишь состояние точных наук в Коми?
— За всю республику не скажу, но у нас в отделе математики, не буду скромничать, всё на мировом уровне. У нас много успешных совместных проектов с западными коллегами. Может, когда-то будут и с азиатскими.
— Стоит ли ожидать в мире физики научного прорыва?
— Научного прорыва бессмысленно ожидать. Они либо случаются, либо нет, никто не может предсказать. Есть плавное эволюционное развитие, потом происходит резкий глобальный качественный скачок, и я бы не сказал, что его можно как-то предсказать. Надо просто делать свою работу, и, может быть, наступит озарение.
— Или инопланетяне прилетят, что-нибудь подскажут…
— Ну, всякое бывает (смеётся). Вселенная – это вселенная возможностей.
— Как ты оцениваешь работу «Сколково»?
— Сам по себе проект «Сколково» как центр научных инноваций, конечно, интересен, подобный нужен любой стране. А как он реализуется… Я мало что знаю о «Сколково». Только то, что это фонд какого-то человека, который распределяет деньги между исследовательскими проектами.
— Реформа Российской академии наук так ли страшна на самом деле, как считают многие твои коллеги?
— Реформа как уничтожение под корень и создание нового не кажется разумным ходом. Проблемы, существующие в РАН, были известны. Работа над ними, может, велась недостаточно интенсивно, но она велась. Радикальный подход «уничтожить и создать» мне совершенно не симпатичен. Сложно сказать о ходе самой реформы, потому что она начнётся только в 2015 году. Пока что мы в ожидании. Пока ещё собирают данные, смотрят, что они получили, как нужно работать. Но если чиновники уверены, что справятся с тем, что взяли на себя, то флаг им в руки. Мы только «за».
— Много ли молодых людей идёт в физику и математику?
— В математику действительно люди идут. В физику намного меньше. Не знаю, по какой причине, но математика молодёжи интересней. Не могу понять, почему. Мне изначально была интересна физика. Может, как раз с точки зрения практического разума.
— Ты смотришь «Теорию большого взрыва»?
— Жена смотрит. Ей нравится. А меня некоторые вещи, конечно, режут по уху. Особенно персонажи там представлены странными, не от мира сего. Я таких не встречал в науке (смеётся). Шелдона я не встречал, и сам таким не являюсь.
Беседовал Илья Баканов
Фото Ивана Федосеева